На канале МУИР опубликовано интервью с Егором Лариным — реаниматологом Городской клинической больницы № 40, которые получила известность в российских СМИ как больница в Коммунарке. Это первое медицинское учреждение, начавшее организованный прием больных с коронавирусной инфекцией. В нашем сюжете врач подобно рассказывает о том, как обстоят дела в больнице в настоящее момент, и проводит небольшую экскурсию по одному из корпусов медучреждения.
— Представители разных московских клиник ставят Коммунарку в пример всем, как вы перепрофилировались, как были готовы к работе. Расскажите, что сейчас на повестке дня в Коммунарке?
— Будни насыщенные, начинаются рано и не заканчивается. Работаем без выходных. Поступают новые пациенты, периодически по 100 человек в сутки. Это большая нагрузка. Накапливаются тяжелые пациенты, потому что их становится все больше. Если мы начинали принимать людей в более легких состояниях, то сейчас они ведутся амбулаторно, а в больницу поступают пациенты с тяжелыми формами.
— Больница планировалась к открытию в марте как многопрофильная клиника. И вот внезапно, срочно, клинику перепрофилировали в инфекционную.
— Я пришел сюда 20 марта. Я слышал, что клиника перепрофилируется под коронавирус. Когда ситуация начала набирать обороты, я написал Денису Николаевичу, спросил, как его ученик, нужна ли моя помощь или участие в каком-либо виде, потому что на основном месте я ушел на удаленную работу, и у нас она немного подзатихла.
— Где вы работали?
— Основное место работы — проектный офис «Регион заботы» ОНФ. Последние пять лет я работаю в паллиативной помощи — длительная респираторная поддержка. Это проект Нюты Федермессер.
— А страшно не было, ведь тогда никто не знал, что такое коронавирус?
— Нам было известно, что такое коронавирус, и были определенные контакты с этим заболеванием. Это очередная пандемия. Плохо так говорить, но все же она очередная. Они происходят с какой-то регулярностью, если обратиться к истории. Когда происходит и закрепляется мутация вируса — явление природы, на которое мы не можем повлиять, — мы можем это как-то сдерживать, ограничивать, лечить. На распространение — к сожалению, нет. Во время эпидемии птичьего гриппа и свиного гриппа я работал реаниматологом. Мы приняли ситуацию такой, какая она есть быстрее, потому что окунулись в это.
— Знаете, когда больница в Коммунарке только-только открылась, много появлялось видео в социальных сетях от первых пациентов, и все обсуждали, какие здесь хорошие условия. Расскажите подробнее как люди проходят здесь лечение?
— Как бы хорошо ни было, это все равно больница, а не дом. По максимуму все изолируется. Основное время я провожу в отделении реанимации, и редко я поднимаюсь на этажи и вижу палаты. Понятно, что это новое здание, построенное по относительно новому проекту, на огромной территории. Нельзя забывать, что оно строилось не как инфекционная больница, а как многопрофильный центр. Больничная атмосфера — она и всегда остается.
— Как в период пандемии происходит общение между вами и коллегами, между пациентами и врачами? Есть ли место для шуток и юмора?
— Юмор — высшая модель психологической защиты, поэтому важно, чтобы он был. Конечно, мы шутим, и стараемся это делать много. С пациентами мы тоже стараемся шутить, но это почти невозможно, потому что ходим в респираторах. Кроме того, больница новая, и персонал друг с другом практически незнаком, узнаем друг друга по глазам, по походке, по голосу. Правда, в респираторе приходится кричать, чтобы услышали.
— Как вы сохраняете спокойствие в условиях пандемии и всеобщей паники?
— В МКБ есть тысячи заболеваний, мы можем бояться каждое. Но если разделить на всех, то одно мы боимся не сильно.
— Какую реальную опасность может нести коронавирус для организма?
— Мое личное мнение, пациенты, которые проходят через тяжелую дыхательную недостаточность будут в дальнейшем от нее страдать. Я не хочу никого пугать. Они могут выздороветь, но через пять-десять лет могут стать нуждающимися в постоянном кислороде.
— Как быстро выздоравливает человек, если он попал в клинику?
— Из того, что пишут в литературе, — пик наступает примерно через 8 дней после начала заболевания, где происходит переломный момент. В этот момент мы понимаем, пойдет ли заболевание по пути дыхательной недостаточности, и тогда период лечение удлиняется — если это искусственная вентиляция легких, то около 10-15 дней. После любой тяжелой болезни или операции человеку нужна реабилитация. Не обязательно в клинике, можно и на дому. Она длится несколько месяцев, полгода, год…
— Что входит в реабилитацию?
— Во-первых, просто силы восстановить. Пока человек лежит, мышцы атрофируются, нужно банально восстановить мышцы.
— Нужен ли постоянный контроль врача в этот период?
— Думаю, нет. Человеку могут помочь реабилитологи, инструкторы ЛФК. Когда пациент после тяжелой болезни выходит из больницы, он переходит под наблюдение поликлиники и врачей общей практики.
— Можно ли сказать, что человеку повезло, если он попал в Коммунарку?
— Не могу сказать. Сейчас ведется огромная работа и открывается много центров, везде хватает аппаратов искусственной вентиляции легких.
— То есть сейчас нет недостатка?
— Мы до сих пор не знаем потребности. Чтобы ни говорили Китай и Италия, у нас эпидемия может пройти по другому пути. Неизвестно, сколько человек попадет на искусственную вентиляцию легких, как это будет растягиваться по времени. В такие периоды важен персонал и его должно быть много, а его не очень много — хватает, но на пределе. В основном не хватает редких специальностей: пульмонологи, инфекционисты, анестезиологи-реаниматологи.
Кадровый дефицит трудно спрогнозировать. На подготовку умеренно квалифицированного сотрудника уходит порядка 10 лет: сначала он учится в вузе, затем в ординатуре, а после набирается опыта.
— Сколько вы в профессии?
— Я работал в реанимации 10 лет, потом 5 лет работал в паллиативе, занимался респираторной поддержкой. В общей сложности около 15 лет стаж.
— Как вы отреагировали, когда у узнали, что у главврача Дениса Проценко обнаружили коронавирус?
— Неприятно, когда старший офицерский состав выбывает. Есть высокие технологии, которые позволяли оставаться на связи и работать в самоизоляции. Волновались, как пройдет заболевание, легко, бессимптомно или с последствиями.
— Как вы относитесь, когда врачей Коммунарки называют героями?
— В любой стране, и не только врачи, — медсестры, санитарки, младшие медсестры, люди, которые поддерживают нас, и люди, которые сидят дома. Есть ряд больниц, которые перепрофилировались и принимают огромное количество пациентов, они тоже сталкиваются с этим впервые. На сегодняшний день у нас опыта больше.
— Есть ли у вас какие-то прогнозы относительно продолжительности эпидемии в России?
— Если честно, не могу прогнозировать. Я, как и все остальные, видим, что количество пациентов растет. Когда оно перестанет расти, можно будет подождать, не станет ли оно опять расти, после чего можно делать прогнозы.
— Как врачи, работающие с коронавирусом, изолируются от семьи?
— Я живу дома. Моя семья на изоляции, мы стараемся ни с кем не контактировать. Важно общаться с семьей, это дает огромную поддержку.
Источник - сайт МУИР.